«Вагнер» - кровавый ринг - Лев Владимирович Трапезников
Сразу после этих слов старший, стоявший у окна и тушивший сигарету в пепельнице, находящейся на подоконнике, весело засмеялся озвученным мыслям Ската. Смех и нас всех разобрал. Кашнику стало вроде неловко, а нам было очень даже смешно. Да, замечу, база эта называлась Юпитер. Мы были на Юпитере. Здесь же мы поближе познакомились с замполитом.
— А какие дела у замполита на Гайке? — спрашиваю я его.
— А все делал. Документы, в смысле списки на людей составлял, вещи, спальники выдавал со склада, отчеты отправлял. Два месяца так, пока не понадобились штурмовики и меня сразу отправили со штурмовой группой на передовую. Там меньше месяца был, ранили.
— Ты из Москвы?
— Живу в Москве очень давно, но не коренной москвич. Привык уже, мне нравится Москва.
Замполит, имя которому Алексей, был человеком, как говорят, легким, в том плане, что чувствовалась в нем особенная нормальность, адекватность, что ли, и лицо интеллигентное в хорошем смысле этого слова, и общался он просто. И видно было, что вся эта милитаристская эпопея нравится ему, он как бы здесь в своем «корыте», на своем месте. Активный, умный, находчивый, умеет находить общий язык с разными категориями людей и воин настоящий — из него офицер бы великолепный вышел. Хотя я ведь не знаю, какое у него звание по военкомату, по министерству обороны, возможно, и офицер военный, а возможно, и правоохранитель. Не важно, а важно то, что вот такой он есть, какой есть. На следующий день первыми приехали к нам саперы, к себе набирать людей и забрали по позывным троих — Алексея, Хакера и Ската. Они быстро собрались, затем о чем-то старшие, приехавшие за пополнением, переговорили с саперами в коридоре, что-то еще писали в бумагах своих, и наконец-то все они направились к выходу.
— Уезжаешь? — уже прощаясь с Алексеем, говорю я ему.
— Да, пошел. Сейчас на учебу, будут из меня сапера делать.
— Саперы, это ведь на войне сверхтруд, — улыбаюсь я такому повороту событий.
— Не важно, главное это игра. Сапер так сапер, и это тоже нужно и интересно. Надо все попробовать в жизни, — отвечает Алексей, и вижу я, что он внутренне готов, воодушевлен новой своей темой на войне. Уходя и прощаясь, Алексей поднял высоко руку, и я в ответ сделал ему римское приветствие, «Иди, иди, замполит, судьба сложится и встретимся еще», — пронеслась в голове моей мысль.
Теперь из нашей команды прибывших сюда оставалось нас четверо — я, Токарь, Кавун и Фокс. Кстати, чуть позже, ближе к полудню, нас позвали на улицу получать бронежилеты. Просто приехала машина, вышел из кабины «Патриота» сотрудник, выгрузил нам бронежилеты, записал позывные и уехал. После полудня, уже к часам двум дня, на Юпитер приехали три человека, кто-то из старшего состава. Помню одного из них, мужчину лет сорока восьми, статного, плотного телосложения и с чуть заметной сединой на висках. Позывной его «Маяк». Это было первым нашим знакомством с Маяком, которое продлится всю мою командировку до конца.
Маяк был в Сирии когда-то, принадлежал к старой категории «М», видел Евфрат и брал Пальмиру, о чем он потом расскажет мне, но сегодня он был в составе группы товарищей, которые прибыли за нами… Им необходимы были специалисты на С-60, вот они по спискам и выбрали нас всех. Кавун им понадобился как водитель с боевым прошлым, а нас выбрали… по каким-то ведомым только им критериям. Снова переписали наши позывные в какой-то документ и сказали нам собираться. Собрались мы быстро, погрузились в «буханку» и поехали. Прибыли опять на Гайку. По прибытию на Шахту имени Гаевого, этого знатного шахтера, которого теперь я не забуду уже никогда, я начал осмысливать происходящее вокруг меня более активно. Я размышлял: «Еще три месяца назад конторе были необходимы штурмовики, много штурмов на передовой, и попасть в штурмовики не составляло труда, но теперь и Гайка почти пустует, и нас возят по кругу… Неужели дело к концу идет? Мне надо до своего батальона добраться, до Якута. Еще Бахмут не взяли полностью. Что в реалиях происходит?» — задавался я вопросами в своей голове и анализировал происходящее вокруг.
Снова спускаемся в подвал на Гайке. Народу здесь совсем ничего. Расположились в середине залы. Мои, положив спальники на доски, ушли к столу, там стояли кресла деревянные, ряда три, и в длину каждый ряд по пять или семь кресел, и поставлен был там же на стол старый телевизор, советских или первых лет постсоветских времен производства, так мне показалось, когда я его увидел, этот телевизор. Я же сел на свой спальник и закурил сигарету. Ко мне подошел мужчина, которого я видел здесь еще вчера, когда мы только приехали сюда.
— Вернулись? — спрашивает меня мужчина, встав передо мной в проходе между лежанками.
— Вернулись. По кругу ездим, — отвечаю я ему.
— А вон твой вчерашний чай стоит. Я его охранял и всем говорил, чтобы его никто не трогал. Говорю всем тут, кто крутился возле него, чтобы даже к кружке твой не подходили, — улыбается мужчина.
Я встаю со своего места и вижу, что далее по нашему ряду вверху на досках стоит моя железная кружка с чаем. Вчера как поставил перед отъездом на Юпитер, так и стоит. Удивился я. Кивнул ему, улыбнулся этой удачной шутке и сел снова на свое место…
— На позицию или как? — спрашиваю мужчину.
— После ранения, из госпиталя, на позицию. А ты? — спрашивает он меня.
— А я после отпуска снова на передовую собираюсь.
— Ты контуженый? — спрашивает он и смотрит на меня недоумевающе, намекая мне, что только полностью ненормальные или контуженые туда по доброй воле идут.
— Ну, во-первых, мы все имеем контузию, так как от прилетов арты и мин хохлятских у всех легкая контузия есть, и потом я еще из гранатомета работал, — решил я ему серьезно ситуацию объяснить, — а насчет возвращения на передовую, так почему бы и нет, еще повоюю, силы есть.
— Насчет контузий, это да, у всех легкая, но есть, — кивает мне мужчина, — я вот сейчас срок выработаю, кашник я, и уеду домой, — объясняет он мне про себя.
Мы еще друг с другом достаточно долго разговаривали, и он мне всякие сатирические и юморные истории рассказывал, и так умно рассуждал, что я даже заслушался. А потом, расставшись
